Никол Пашинян снова удивил мир.
В парламенте Армении он заявил, что представления армян о Турции и Азербайджане были навязаны Советским Союзом и призвал «освободиться от мировоззрения, сформированного агентами КГБ». Фраза, на первый взгляд экстравагантная, на деле оказалась вызовом целому пласту исторической мифологии, на которой десятилетиями держалась армянская политическая идентичность.
«Когда мы говорим: «Турок никогда не меняется», в Турции говорят то же самое об армянах. Когда мы спрашиваем: «Как можно доверять Азербайджану?», они задают тот же вопрос о нас. Мы должны выйти из образа мира, который нам придумали агенты КГБ», — сказал Пашинян.
Сказано это было не на кулуарной встрече, не в интервью западным журналистам, а с парламентской трибуны. И хотя премьер Армении не впервые вступает в конфликт с мифами собственного народа, теперь он перешел черту, о которую прежде не решались споткнуться даже самые либеральные армянские политики.
Революция сознания или политический расчет?
Можно долго спорить, что это — прозрение или политическая конъюнктура. Но факт остается фактом: еще пять лет назад подобные слова в Ереване были немыслимы. Армения, находившаяся в плену собственных легенд и обид, строила свое национальное самосознание на противопоставлении соседям. А теперь сам премьер-министр заявляет, что эти мифы созданы чужими руками.
Ирония в том, что Пашинян, осуждая советскую модель мышления, сам использует ее лексику — КГБ, агенты, ментальные коды. Но суть сказанного важнее формы: впервые армянский лидер открыто признал, что антагонизм с Турцией и Азербайджаном — не природное свойство, не вечная вражда, а результат внешнего программирования.
Такое заявление можно считать, пожалуй, самым смелым шагом в армянской политике последних десятилетий. Оно означает попытку перезапуска национального мышления — пусть запоздалую, пусть вынужденную, но исторически закономерную. Ведь если народ все время живет воспоминаниями о прошлом, у него не остается будущего.
Москва в роли хранителя мифов
Реакция Москвы последовала незамедлительно. Представитель МИД России Мария Захарова поспешила уколоть Пашиняна, напомнив, что КГБ был создан лишь в 1954 году, а «геноцид армян» начался в 1915-м. «Проблемы между Османской империей и Арменией начались задолго до появления этого органа», — язвительно написала она в соцсетях.
Однако сама эта реплика выдала то, что Кремль обычно тщательно скрывает: болезненную привязанность к собственным спецслужбам и их идеологическому наследию. Ведь КГБ — лишь последняя ступень в длинной лестнице репрессивных структур, начинавшейся с Тайной канцелярии Петра I и проходившей через ВЧК, ГПУ, НКВД и МГБ. Все они, под разными именами, выполняли одну и ту же функцию — контроль над умами, подавление инакомыслия, создание управляемой картины мира.
Если уж Пашинян заговорил об «агентах КГБ», то он попал в самую точку: дело не в формальной дате создания ведомства, а в ментальной традиции, которая веками формировала страх и покорность на всем постимперском пространстве. Россия лишь сменила вывески — с «Третьего отделения» на «Охранное», с НКВД на ФСБ, но суть осталась прежней.
И потому иронично слышать, как Мария Захарова защищает честь КГБ, тем самым невольно подтверждая слова армянского премьера: да, именно российские спецслужбы и их идеологические преемники заложили в сознание соседних народов готовые формулы вражды.
Россия как тень над прошлым
Российские комментаторы в лице телеведущего Владимира Соловьева, впрочем, восприняли это заявление как личное оскорбление. Последний, не утруждая себя анализом, назвал слова Пашиняна «очередной серией бреда» и обвинил его в «обвинениях против СССР».
Но реакция Соловьева и Захаровой лишь подтверждает: Россия до сих пор воспринимает любые попытки соседа пересмотреть советское наследие как угрозу. Между тем именно Москва десятилетиями культивировала миф о «братской» Армении — но такой, которая всегда должна нуждаться в старшем брате. И именно советские спецслужбы сделали все, чтобы армяно-турецкое и армяно-азербайджанское недоверие стало хроническим.
Историки не раз писали о роли НКВД и позднее КГБ в формировании карабахского вопроса. В 1980-х, когда под контролем Москвы начиналось «карабахское движение», это было вовсе не стихийное национальное пробуждение, а управляемый процесс, призванный ослабить позиции Азербайджана и укрепить зависимость Армении от центра.
Именно поэтому сегодняшние слова Пашиняна — не столько вызов истории, сколько попытка освободиться от колониального наследия. Армения осознала, что «любовь» России всегда была инструментальной, а не братской.
От религии страдания к прагматизму
Армянская историческая память, пожалуй, одна из самых «травмированных» в регионе. События 1915 года в Османской империи стали не просто страницей истории — они превратились в основу национальной идентичности. Армянин определял себя прежде всего как жертву. Тема «геноцида» стала своеобразной религией, с собственным догматом, символами и священными датами.
И вдруг Пашинян предлагает подумать: а не слишком ли мы зависим от этого нарратива? Может быть, пришло время не просто помнить, но понять — что именно произошло и почему? Почему в 1939 году никто не говорил о «геноциде», а в 1950-м тема всплыла вновь?
Этот вопрос, который премьер задал своей диаспоре в Швейцарии, вызвал бурю негодования. Его тут же обвинили в «отрицании геноцида», хотя сам он употребил именно этот термин. Но по сути Пашинян задел священную корову армянского национализма — монополию на страдание.
Ранее, еще в марте, он прямо сказал турецким журналистам: международное признание геноцида больше не является приоритетом армянской внешней политики. Приоритет — мир с соседями.
Это не просто перемена риторики. Это попытка вырваться из круга вечной обиды, из состояния народа, который живет не ради будущего, а ради памяти о прошлом. И, возможно, именно здесь лежит начало подлинной независимости.
Советские догмы в новой реальности
Разумеется, нельзя не видеть контекста. После Второй Карабахской войны Армения потеряла то, что десятилетиями считала своей святыней — контроль над азербайджанскими территориями. Это стало шоком, но и моментом истины. Азербайджан в этом смысле действовал единственно верно. Одними обращениями в международные институты и призывами к мировому праву, дипломатии, этот кровоточащий вопрос не закрылся бы. Как говорил Аль Капоне, добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом. Так и случилось.
И сегодня Пашинян вынужден смотреть на мир иначе. Мир меняется, и Армения должна выбрать: оставаться пленницей мифов или строить отношения с соседями на прагматичной основе.
В его словах чувствуется не только горечь поражения, но и попытка интеллектуальной революции. Он словно говорит: хватит быть жертвой чужих сценариев — будь то советских или российских. Пора самим писать свою историю.
В этом смысле нынешние заявления Пашиняна можно рассматривать как вызов не только внутренней оппозиции, но и Москве, которая десятилетиями формировала в Армении страх перед Турцией и Азербайджаном как инструмент политического контроля.
Армения между прошлым и будущим
История знает множество примеров, когда народы становились заложниками собственной памяти. Армяне — не исключение. Но есть разница между памятью и зависимостью.
Пашинян, возможно, не философ и не историк, но он первым из армянских лидеров заговорил о необходимости рефлексии. Его призыв «вынести уроки из истории» звучит не как отрицание трагедий, а как попытка вернуть им человеческое измерение — без политических штампов, без лозунгов, без вечного поиска виноватых.
Слишком часто Армения искала спасение в покровителях — в Москве, Париже, Вашингтоне. Слишком долго рассчитывала на внешнее «добро». Но независимость — это не только флаг и гимн, это способность мыслить самостоятельно.
Пашинян делает первые шаги, пусть неловкие, противоречивые, но исторически важные. Его слова о «агентах КГБ» — это не о спецслужбах. Это о том, что пришло время снять чужие очки и посмотреть на соседей без страха и мифов.
