Вашингтонский визит президента Азербайджана Ильхама Алиева, состоявшийся 6–8 августа по приглашению Дональда Трампа, стал важнейшей вехой в развитии азербайджано-американских отношений и одновременно отправной точкой масштабных изменений в региональной геополитике. Формально он включал обсуждение двусторонней повестки и содействие США в продвижении мирного процесса между Баку и Ереваном, однако по своей сути этот визит зафиксировал переход от ситуативного взаимодействия к формату стратегического партнёрства и обозначил перераспределение влияния на Южном Кавказе.
Политическая основа сближения двух стран формировалась задолго до этой встречи. Ещё 5 ноября 2024 года, за три месяца до президентских выборов в США, Алиев во время Глобального медиафорума в Шуше, отвечая на вопрос журналиста, дал высокую оценку тогдашнему кандидату Дональду Трампу, подчеркнув, что в период его предыдущего президентства Соединённые Штаты не развязывали войн и проявляли приверженность традиционным ценностям. Этот дипломатический жест был продуманным сигналом, отражающим стратегическое видение возможного влияния новой американской администрации на глобальные и региональные процессы. Победа Трампа на выборах открыла путь к активизации прямых контактов — телефонных переговоров, личной переписки, согласования приоритетов и формирования доверительной атмосферы, что позволило в Вашингтоне подписать Меморандум о взаимопонимании и создать Стратегическую рабочую группу по развитию Хартии стратегического партнёрства. Документ закрепил приоритетные направления — развитие региональных связей в энергетике, торговле и транзите, привлечение инвестиций в цифровую инфраструктуру и искусственный интеллект, а также углубление военно-политического взаимодействия, включая поставки оборонной продукции и совместную борьбу с терроризмом.
Знаковым результатом переговоров стало приостановление действия поправки № 907 к «Акту в поддержку свободы», которая с 1992 года ограничивала государственную помощь Азербайджану под предлогом «блокады» Армении. Этот политический барьер, особенно обострившийся после его восстановления администрацией Байдена, был устранён в результате личной дипломатии лидеров. Не менее важным шагом стало снятие запрета на поставки вооружений США в Азербайджан, что открывает Баку доступ к передовым военным технологиям — от систем ПВО и высокоточного оружия до средств связи и разведки. Для Азербайджана это означает диверсификацию источников вооружений и укрепление оборонного потенциала, а для США — расширение своего присутствия в стратегически важном регионе и усиление влияния через союзную связку «Азербайджан–Турция–Израиль». Такой шаг закономерно вызвал негативную реакцию Москвы и Тегерана, которые воспринимают его как сокращение собственного влияния и элемент американской стратегии по закреплению у их границ.
Важной частью визита стало обсуждение разблокирования транспортных коммуникаций и перспектив реализации проекта «Мост Трампа» (TRIPP), предполагающего передачу мегринского участка железной дороги в Армении в долгосрочное управление американской частной компании. Этот сценарий способен создать сложные юридические коллизии, поскольку управление железными дорогами Армении до 2038 года находится в концессии Южно-Кавказской железной дороги, дочерней структуры РЖД. Реализация TRIPP фактически создаёт параллельную инфраструктурную юрисдикцию, ослабляя позиции РЖД и вызывая недовольство Москвы. Не менее резко отреагировал Иран, открыто заявивший, что рассматривает Зангезурский коридор как угрозу своей национальной безопасности и видит в нём американо-израильский проект. Для Баку же приоритетом остаётся обеспечение надёжного доступа к Нахчывану и безопасность маршрута, гарантом которых в нынешних условиях могут выступить лишь США, тогда как Россия утратила роль посредника, закреплённую в трёхстороннем заявлении 9 ноября 2020 года.
Институционализация американского участия в транспортных и энергетических проектах Южного Кавказа перераспределяет баланс сил, где ранее доминировали Россия, Иран и Турция, и формирует целый комплекс рисков. Москва и Тегеран могут ответить демонстрацией военной силы, проведением учений у кавказского и иранского направлений, усилением ПВО, а также созданием экономических и логистических барьеров для азербайджанских грузов. Не исключено использование политических рычагов в Армении для раскачивания внутренней повестки и подрыва устойчивости договорённостей. Вероятны медийные кампании и кибератаки на транспортную и логистическую инфраструктуру, направленные на дискредитацию проекта. Юридические споры вокруг правомерности передачи коридора американской компании также могут стать инструментом давления, а любая задержка в реализации договорённостей будет использована противниками для размывания достигнутого консенсуса.
И, наконец, парафирование мирного договора между Азербайджаном и Арменией и инициатива о роспуске Минской группы ОБСЕ стали важным маркером, отражающим глубокую трансформацию региональной архитектуры безопасности и дипломатических механизмов на Южном Кавказе, которые стали происходить под влиянием победоносной 44 дневной войны Азербайджана и политической воли президента Ильхама Алиева, направленной на закрепление итогов военных и дипломатических побед Баку.
Конечно, парафирование мирного договора — это не подписание окончательного соглашения, но это начало завершающего этапа переговорного процесса, на котором стороны официально фиксируют согласованный текст. Этот момент знаменует собой переход от обсуждений и дипломатических манёвров к юридически оформляемым обязательствам. В международной практике парафирование служит своеобразной «точкой невозврата»: стороны подтверждают, что достигли консенсуса по ключевым вопросам, и дальнейшее отклонение от текста будет означать политические издержки и потерю репутации. Для Баку это будет демонстрацией того, что его позиция, подкреплённая результатами Второй карабахской войны, нашла отражение в документе, устраняющем основу для дальнейших территориальных претензий. Для Еревана парафирование означает согласие на новую геополитическую реальность, что, в условиях внутренней политической турбулентности, является неизбежным шагом.
Что касается обращения о роспуске Минской группы ОБСЕ, то оно несёт ещё более глубокий символизм. Эта структура, созданная в начале 1990-х годов, была призвана найти политическое решение нагорно-карабахского конфликта при сопредседательстве России, США и Франции. Однако за почти три десятилетия своего существования Минская группа так и не смогла предложить действенного механизма урегулирования, а после Второй карабахской войны её мандат фактически утратил смысл. С точки зрения Азербайджана, который изначально настаивал на этом шаге, роспуск группы — это не просто ликвидация бюрократического органа, а демонтаж старой международной архитектуры, которая замораживала конфликт и позволяла внешним игрокам удерживать Южный Кавказ в состоянии управляемой нестабильности.
Для Вашингтона поддержка инициативы о роспуске Минской группы открывает возможность закрепить новые форматы посредничества, в которых США смогут выступать главным гарантом мирных договорённостей, исключая Россию из ключевых переговорных процессов. Для Москвы же это означает потерю последнего формального институционального рычага влияния на карабахское урегулирование. С геополитической точки зрения, уход Минской группы закрепляет тот факт, что послевоенные процессы будут развиваться в рамках прямых двусторонних или альтернативных многосторонних платформ, где Запад играет ведущую роль, а Россия и Франция вынуждены адаптироваться к новым условиям.
Эти два события взаимно усиливают друг друга. Парафирование договора создаёт юридическую основу новой политической реальности, а роспуск Минской группы устраняет возможность возвращения к старым форматам, тем самым «запирая дверь» в прошлое. Это комбинация, которая выгодна Баку и в значительной степени отвечает интересам США, но вызывает недовольство Москвы и Тегерана, теряющих пространство для манёвра.
В практическом плане такой сдвиг в архитектуре переговоров будет означать, что дальнейшие вопросы — от реализации транспортных коридоров до гарантий безопасности — будут решаться в формате, в котором главная роль отведена самим региональным участникам.
Таким образом, вашингтонский визит Ильхама Алиева и сопутствующие ему договорённости формируют новую стратегическую реальность на Южном Кавказе, в которой Азербайджан, опираясь на поддержку США, закрепляет итоги своих военных и дипломатических побед и открывает пространство для долгосрочного мирного урегулирования с Арменией.
Парафирование мирного договора становится юридическим фундаментом этой реальности, а инициатива о роспуске Минской группы ОБСЕ окончательно закрывает эпоху затянувшегося конфликта и устаревших международных форматов, уступающих место более прагматичным и действенным механизмам.
Договорённости по реализации проекта «Мост Трампа» (TRIPP) и передаче мегринского участка железной дороги под управление американской компании превращают транспортную повестку из технического вопроса в инструмент стратегического влияния. Для Баку этот коридор — ключ к прямому и безопасному сообщению с Нахчываном, обеспеченному гарантиями Вашингтона. Для США — способ закрепить присутствие в узловой точке евразийской логистики и получить рычаг влияния на региональные коммуникации. Для Москвы и Тегерана — вызов, означающий утрату контроля над важным транспортным направлением и сокращение возможностей диктовать условия в сфере транзита.
В условиях ослабления традиционных региональных игроков и перераспределения центров силы Азербайджан получает возможность выстраивать внешнюю политику на основе баланса интересов и диверсифицированных союзов, сохраняя стратегическую автономию. Для Армении – заключенные договоренности открывают возможность для выхода не только из транспортно-логистического, но и из политического тупика и интеграцию в систему региональных связей.
Для США закрепление нового формата взаимодействия означает расширение присутствия в зоне, где пересекаются энергетические, транспортные и геополитические маршруты, а для оппонентов — необходимость адаптироваться к новой реальности. Исход успешной реализации достигнутых договорённостей во многом будет зависеть от скорости их практического воплощения, способности сторон выдерживать внутренние и внешние вызовы, а также от умения встроить коридор и мирный договор в более широкий контекст региональной стабильности. Таким образом, новый «вашингтонский формат» имеет шанс стать не временным инструментом, а основой долгосрочного мира, экономической интеграции и новой системы безопасности на Южном Кавказе.
