Государственная поддержка проекта, который в Баку и Анкаре называют «Зангезурским коридором», а в Вашингтоне — TRIPP (Trump Route for International Peace and Prosperity), получила конкретное выражение. В Ереване старший сотрудник Бюро по европейским и евразийским делам Госдепартамента США Брэндан Ханрахан объявил о выделении Армении первого транша в размере 145 миллионов долларов.
Формально эти средства предназначены для инвестиций в сферу торговли, развитие инфраструктуры, укрепление цепочек поставок критически важных минеральных ресурсов и обеспечение трансграничной безопасности. Однако фактически речь идет о первом шаге в реализации договоренностей, достигнутых 8 августа при посредничестве администрации США.
Эта сумма, если соотнести ее с протяженностью обсуждаемого участка в 43–45 километров, составляет примерно 3,2 миллиона долларов на километр. Такой расчет ясно показывает: речь идет скорее о стартовом, политически ориентированном финансировании, нежели о полном покрытии строительных расходов. Заявление Вашингтона можно трактовать на двух уровнях.
Во-первых, это демонстрация готовности закрепить американскую роль через создание экономических стимулов, призванных укрепить взаимосвязь между Арменией и Азербайджаном и повысить коммерческую «жизнеспособность» коридора.
Во-вторых, это попытка встроиться в транзитную архитектуру Южного Кавказа, предлагая альтернативу маршрутам через Иран и одновременно расширяя влияние США в регионе.
В Армении значительная часть общества и политических сил воспринимает идею «коридора» как угрозу национальному суверенитету. Спор сосредоточен вокруг вопросов контроля над территорией, условий прозрачного движения грузов и риска превращения маршрута в инструмент внешнего влияния. Эти опасения усиливаются на фоне приближающихся парламентских выборов и создают почву для социальной и политической нестабильности.
Международная реакция также неоднородна. Тегеран открыто заявляет о категорическом неприятии любого проекта, который, по его мнению, способен изменить баланс сил и ослабить традиционные транспортные связи региона через иранскую территорию. Москва, формально не возражая против интеграции транспортных коридоров, наблюдает за ситуацией с осторожностью: укрепление американских и турецких позиций в Закавказье объективно сокращает ее пространство влияния.
Для Баку и Анкары проект выгоден не только с экономической точки зрения, но и в геополитическом плане: он открывает прямую сухопутную связь с Нахчываном, а затем с Турцией и странами Средней Азии, расширяя транзитные возможности и укрепляя региональные позиции. Для США поддержка коридора становится инструментом соперничества с Ираном и заявкой на ключевую роль в формировании послевоенной архитектуры Южного Кавказа.
На практике же 145 миллионов долларов — это скорее символический аванс: политический сигнал, элемент дипломатического маркетинга и проверка того, способны ли стороны превратить дипломатический прорыв в устойчивую экономическую модель без новой волны напряженности.
Открытыми остаются ключевые вопросы: кто будет юридическим и операционным оператором маршрута; каким образом будет обеспечен контроль Армении над своей территорией и соблюдение ее законодательства; какие механизмы безопасности будут действовать вдоль трассы и как будут защищены интересы местного населения.
Политолог Ильгар Велизаде в комментарии для Vesti.az отметил, что восстановительные работы — будь то железнодорожная инфраструктура или автодорожные участки — будут выполняться армянской стороной, при этом источником финансирования станут средства, предоставленные Соединенными Штатами.
«Логика участия Вашингтона заключается в том, что американские деньги поступают в распоряжение правительства Армении, которое берет на себя восстановительные работы. Частная компания в данном случае ограничивается функцией оператора: она не является застройщиком, но ее участие в эксплуатации инфраструктуры зафиксировано на уровне политических договоренностей», — пояснил эксперт.
По его словам, не исключено, что американская сторона привлечет к освоению выделенных средств и собственные компании, однако конкретные детали пока остаются неизвестными.
Параллельно активизировалось турецкое направление. Спецпредставитель Турции по нормализации отношений с Арменией Сердар Кылыч прибыл в Ереван, и его визит совпал по времени с объявлением о финансовом транше. По мнению Велизаде, это вряд ли случайность: речь идет о параллельных действиях, которые отражают переход к практической фазе реализации проекта.
«Турция уже ведет работы на своей стороне — в частности, по строительству железной дороги Карс–Дилуджу. Логично, что Армения должна синхронно приступить к практическим шагам. Американская помощь и турецкая дипломатическая активность становятся элементами единой цепочки, направленной на формирование устойчивой транспортной инфраструктуры, связывающей Армению, Азербайджан и Турцию», — подчеркнул аналитик.
Эксперт также напомнил, что выделенные $145 млн касаются лишь небольшого отрезка дороги, который в рамках американской инициативы называют «маршрут Трампа».
«Его протяженность составляет около 44 километров. Эта сумма не покрывает строительство в полном объеме, а предназначена прежде всего для проведения подготовительных и проектных работ. По оценкам армянской стороны, выделенные средства сопоставимы с расходами именно на этот этап. Для полноценной реализации проекта потребуются значительно большие инвестиции, однако первый транш достаточен, чтобы запустить процесс и перейти к конкретным действиям», — отметил Велизаде.
В то же время в армянском политическом дискурсе усиливается скепсис. Часть общества и определенные политические круги видят в проекте угрозу суверенитету, указывая на вероятность внешнего контроля над территорией.
Однако, как подчеркнул эксперт, подобные опасения во многом связаны с текущей политической конъюнктурой. Армянская инфраструктура уже давно испытывает влияние внешних игроков — будь то Россия или другие партнеры.
«Сегодня та же логика применяется в отношении американского участия. Не случайно подобные нарративы чаще всего транслируются в реваншистских и пророссийских медиа, где культивируется дискурс о «влиянии извне». На деле речь идет скорее о внутренней политической борьбе и конкуренции центров влияния, чем об объективной утрате суверенитета», — заключил Ильгар Велизаде.
