Заявление президента Армении Ваагна Хачатуряна о том, что отношения Еревана с Москвой приобрели «партнерский» характер и больше не соответствуют формуле «старший брат – младший брат», на первый взгляд, выглядит как декларация о внешнеполитической зрелости страны. Однако при более внимательном анализе становится очевидным, что речь скорее всего идет о выдаче желаемого за действительное, нежели о трезвой констатации фактов.
Армения формально уже более трех десятилетий считается независимым государством, однако многие атрибуты ее суверенитета и поныне остаются под серьезным вопросом. Так, в армянском Гюмри до сих пор находится российская военная база. Общеизвестно: наличие иностранной военной базы – это всегда признак зависимости, а в данном случае этот факт еще и подчеркивает, что Армения в глазах Москвы продолжает играть ту роль, которая выгодна Кремлю. Таким образом, до тех пор, пока российская военная база находится на армянской территории, любые заявления о симметричности отношений с Россией звучат, мягко говоря, преждевременно.
Не менее показательна ситуация и с армянскими сухопутными границами, где на некоторых участках до сих пор присутствуют российские пограничники.
Все это вкупе означает, что Армения фактически передала Москве часть своих базовых суверенных функций, в частности, защиту госграницы. И при таких условиях, когда фундаментальные элементы государственной безопасности делегированы иностранному государству, рассуждать о «равноправии» с этим государством попросту невозможно.
Далее. Президент Армении попытался сгладить тему зависимости от России, заявив, что Москва в экономическом плане тоже зависит от Армении. Откровенно говоря, данные высказывания звучат почти как анекдот, поскольку доля армянской экономики в ВВП России мизерна, а торговый оборот – лишь малый сегмент российского внешнеэкономического баланса. В свою очередь, для Армении РФ остается важным партнером – рынок труда, рынок сбыта, источник инвестиций и кредитов. Так что, утверждать, что Россия «зависит» от Армении, означает либо игнорирование статистики, либо это сознательная попытка приукрасить реальность для внутренней аудитории.
Отдельного внимания заслуживает комментарий Хачатуряна по поводу заявления российского вице-премьера Алексея Оверчука о том, что Армения не сможет одновременно двигаться в сторону ЕС и оставаться в ЕАЭС: рано или поздно придется сделать выбор. Ответ армянского президента можно расценить как уход от признания этой дилеммы: «Наша экономика диверсифицирована и не привязана только к одному направлению. Мы работаем в рамках соглашений с ЕАЭС, а также продолжаем экономические отношения с Европейским союзом. До сих пор никаких проблем не возникало».
Это – та самая ситуация, когда политик сознательно закрывает глаза на очевидное. Попытка усидеть на двух стульях может временно приносить тактические дивиденды, но стратегически грозит болезненным кризисом.
В защиту нынешних властей Армении можно сказать, что им действительно досталось сложное политическое и институциональное наследие. Предыдущие армянские власти сознательно превратили страну в форпост России на Южном Кавказе, интегрировав ее во все возможные механизмы зависимости. Но признание этого факта никак не отменяет очевидного.
Еще раз подчеркнем: пока в Гюмри находится российская база, пока российские пограничники охраняют внешние рубежи Армении, пока российский рынок и миграционная сфера определяют значительную часть армянской экономики говорить о «равноправии» с РФ, мягко говоря, преждевременно.
И в заключение сложно удержаться от следующего каверзного вопроса. Как известно, Армению во Франции называют «сестрой», подчеркивая особую близость и почти родственную связь между Парижем и Ереваном. Так вот, рискнет ли армянский президент столь же громогласно заявить, что Армения вовсе не сестра, а «равноправный партнер» Франции?
